Главная   »   Истоки. Зауре Омарова   »   РЕЭВАКУАЦИЯ ИНСТИТУТА НА УКРАИНУ, СТУДЕНЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ


 РЕЭВАКУАЦИЯ ИНСТИТУТА НА УКРАИНУ, СТУДЕНЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

 

 

После сдачи последних экзаменов нам в группе объявили, что скоро институт возвратится на свое прежнее место на Украину, что те-перь нам можно спешно съездить домой, подготовиться к отъезду.

 

Приехала домой, чтобы попрощаться с родителями, побыла всего несколько дней с ними и вернулась в Караганду. В августе сорок четвертого года нас студентов и профессорско-преподавательский состав погрузили в солдатские вагоны-теплушки, а имущество, лабораторное оборудование института — на открытые платформы и отправили на Украину.
 
Здесь уместно вспомнить, за успешную работу в развитии угле-добычи Карагандинского угольного бассейна наградили ряд особо отличившихся научных работников, профессоров, докторов наук Днепропетровского горного института имени тов. Артема Сергеева Наркомата Угольной промышленности: Бермана А.Г., Вишневского А.И., Давыденко И.А., Иванченко Е.Я., Корсун М.Я., Нурмухамедова, Полякова Н.С., Подвального Н.И., Шилова П.М., Цейтлина А.М., Некрасовского Я.Э., Маймина С.Р., Маршака И.С., Лисицина И.Г. и других Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета Казахской ССР. Все перечисленные ученые были нашими предметными преподавателями.
 
Ехали мы медленно. Время совпало с ударным наступлением наших войск по всему фронту, освобождали город за городом. С востока шли составы на запад, груженные войсками, вооружениями, танками и орудиями. Поскольку дорога постоянно была занята, наш гражданский поезд ставили в тупик на станциях, разъездах от нескольких часов до одного-двух суток, пока не пройдут все воинские составы. Таким образом, мы добрались из Караганды до Днепропетровска только на семнадцатый день, голодные, грязные, уставшие. По приезду нас сразу пропустили через санитарную обработку.
 
Город был сильно разрушенным, а наш горный институт и общежитие сожженными. Шли полным ходом восстановительные работы. Восстанавливали немецкие военнопленные. Они жили и работали тут же, за колючей проволокой, выглядели они все справными, питались хорошо, как нам говорили, им хлеба только давали целый килограмм на зависть нам студентам.
 
По пути следования нашего эшелона мы много видели следов варварских разрушений городов, станций, населенных пунктов. Сильно были разрушены Харьков, Днепропетровск. Все эти картины переполняли наши сердца чувством ненависти к немецким фашистам. Действительно, когда впервые мы увидели проходящую колонну немцев у института, так мы стали их забрасывать камнями, всем, что было под руками. Наши солдаты, которые конвоировали, отгоняли нас, рьяно защищали пленных. Вот тебе и гуманность, думали мы.
 
Мы по приезду жили на улице, во дворе пятиэтажного общежития. Благо на Украине много было пшеничной соломы, которой настилали весь двор, всю площадь общежития, там, на соломе мы и спали, правда, на постели, которую привезли с собой, здесь и дневали, варили, кушали, столовались.
 
Во дворе был глубокий колодец с хорошей водой, дежурный нам специально доставал в ведре, привязанном к цепи, и с него переливал в наше ведро. Здесь я вспоминала свой Карсакпай, там ведь тоже так делали. Еще во дворе, в стороне, был построен целый ряд надворных уборных, там, правда, тоже были дежурные, которые следили за порядком.
 
В такой обстановке мы жили до тех пор, кажется, недели две, пока немцы не восстановили межэтажные перекрытия, полы. Крыша над головой появилась, мы заселились в общежитие, где не было воды, света, тепла, канализации. Фронт был еще недалеко, в городе полная светомаскировка с вечера до утра, поэтому у нас в общежитии во всех комнатах на окнах были светомаскировочные черные занавески.
 
Наш институт находился на самом возвышенном месте в центре города, на проспекте Карла Маркса, оттуда видна вся панорама города, это днем, а вечером, ночью ничего не видно из-за хорошей свето-маскировки. После освобождения, в городе скоро восстанавливали промышленные объекты, и они заработали в полную мощность, особенно завод им. Петровского. Этот завод обеспечивал значительную долю потребности СССР в железе.
 
В годы войны, как известно, зимы были холодными. Мы, студенты это хорошо чувствовали, в комнате температура стояла минус 10°. Комендант нам выдал по два матрацных чехла, и их мы заполняли соломой, один матрац на кровать под себя, другой — поверх наших пальто, одеял покрывали на себя. Зато, когда просыпались утром, с нас только что пар не шел.
 
•Умываться по утрам у нас возможности не было. Ведро воды, которое с вечера приносил с колодца дежурный по комнате, к утру превращалось в лед. Мы кончиком ножа откалывали кусочек льда, им протирали глаза, лицо и бежали сначала в столовую, там нам по утрам давали какой-нибудь суп, где на дне тарелки можно было видеть крупинки. Поев, и немного согревшись, шли на лекцию. Невозможно было раздеться, разуться в комнате, спали в том, в чем были днем, в пальто, в валенках, в шапке.
 
Раздевались и меняли белье раз в неделю только в городской бане. Городская баня была большая, студенты ВУЗов города мылись по утвержденному расписанию. Временем мытья студентов нашего института была суббота, с трех часов, после занятий и обеда, время было удобное.
 
В воскресенье, как правило, по факультетам, группами шли на восстановительные работы в городе.
 
Мы, все пятеро студенток из одной карагандинской комнаты, и здесь держались вместе, в одной комнате в ' общежитии, питались и занимались, как говорится, хором.
 
У нас на каждом этаже общежития была комната, как бы кухня, где была печь на дровах, нами купленных на базаре, угля не было, ибо он был очень дорогой. На кухне мы могли что-нибудь приготовить на ужин. С продуктами было трудно, разве что-нибудь из присланного в посылке родителями, это кусочек вяленого мяса, масло, сало.
 
На студенческом базаре, который находился недалеко от нашего общежития, мы покупали грубо молотую кукурузную крупу по 3 рубля за стакан. Чтобы ее сварить, нужно было за 30 рублей купить дрова, 3-4 полена, на которых можно было кое-как сварить, а доваривать нашу кукурузную кашу уже невозможно.
 
Чтобы заниматься, выполнять графические работы, мы ежевечерне покупали поллитра плохого керосина тоже за 30 рублей. Этот керосин жгли до конца и ложились спать. Утром у всех вокруг носа сажа, которую мыльной тряпкой кое-как оттирали. Все вышеуказанное — наша ежедневная минимальная потребность.
 
Стипендия повышенная в 475 рублей хватала на отоваривание продуктов, по карточкам хлеба. Но на базаре булка хлеба стоила от 500 до 600 рублей. Так мы раз в месяц на базаре могли купить булку хлеба, делить на кусочки, съесть и быть сытым один вечер и для этого специально выделяли чью-нибудь стипендию. Обеды в столовой были дешевыми. За столовую по карточкам (это в основном обед) платили буквально несколько копеек.
 
Постоянных аудиторий было мало, там занимались в основном старшекурсники. Младшие курсы частенько занимались в свободных аудиториях других институтов города. Лаборатории обосновались в подвальных помещениях сожженного основного корпуса, скоро восстановили помещение читального и чертежного залов. Это было уже в сорок пятом к весне. Залы освещались карбидными лампами, их количество достигало двадцатитридцати штук, что позволяло нам чертить, выполнять все наши графические работы.
 
Работали кинотеатры, часто в документальных фильмах показывали о войне, как идут военные действия, как героически сражаются наши войска. Билет в кино стоил 3 рубля. В фойе кинотеатров светло, можно было читать. Мы частенько на один и тот же фильм брали повторно билеты с тем, чтобы можно было бы читать, готовить устные предметы хотя бы стоя или облокотившись о подоконники.